Лишь жить в себе самом умей. Силентиум тютчев. Особенности стихотворения «Силентиум»

23.05.2022

Анализ стихотворения Тютчева «Silentium!»

Не секрет, что свои ранние произведения Федор Тютчев создавал исключительно для себя, формулируя таким необычным образом свои мысли и чувства. Будучи дипломатом и достаточно известным государственным деятелем, он не стремился к литературной славе. И лишь уговоры одного из сослуживцев, считавшего, что стихи Тютчева действительно восхитительны, заставили поэта опубликовать некоторые из них.

Среди первых произведений, которые были напечатаны в российских журналах, стоит отметить стихотворение «Silentium!», название которого в переводе с латинского означает «Молчи!». Это произведение претерпело несколько редакций, так как автор считал его довольно откровенным и очень личным для того, чтобы представлять на суд читателей. Тем не менее, именно это произведение принесло начинающему поэту и состоявшемуся дипломату славу очень тонкого, романтичного и не лишенного философских мировоззрений литератора.

Стихотворение «Silentium!» увидело свет в 1830 году, однако предполагается, что создано оно было гораздо раньше. И поводом для написания столь необычного как по форме, так и по содержанию произведения послужила женитьба Тютчева на Элеоноре Петерсон через несколько лет после поступления на дипломатическую службу. Поэт был безумно влюблен в свою молодую жену и после свадьбы считал себя по-настоящему счастливым человеком. Однако предчувствие неминуемой беды все же не давало Тютчеву покоя. Именно осмыслению своих тревог и переживаний, попыткам понять, что же именно вызывает в нем смутное чувство тревоги, посвящено стихотворение «Silentium!» .

Начинается оно весьма нетипично для поэта, которому впоследствии суждено было стать родоначальником русского романтизма. Первые строчки – это призыв молчать, скрывая свои чувства и мысли, что можно объяснить родом деятельности Тютчева-дипломата. Однако далее поэт развивает свою мысль, отмечая, что мечты напоминают ему звезды в ночи, которые также эфемерны и далеки. Поэтому автор призывает, обращаясь к неизвестному собеседнику: «Любуйся ими – и молчи!». Под вторым участником этого странного диалога многие исследователи творчества Тютчева подразумевают его супругу Элеонору. Однако обращения поэта адресованы не женщине, а мужчине . С учетом того, что Тютчев свои первые стихи вообще не планировал кому-либо показывать, нетрудно догадаться, что эту необычную беседу автор ведет сам с собой. И именно самому себе он приказывает молчать, считая, что только таким способом сможет защитить свое личное счастье, свои надежды и мечты от посягательств. При этом поэт указывает на то, что «мысль изреченная есть ложь», и в этой фразе содержится намек на библейские истины, которые гласят, что мысли человека подвластны лишь Богу, а слова способен подслушать дьявол. Судя по всему, Тютчев отчаянно чего-то боится, и этот страх заставляет его замыкаться в себе, быть гораздо более сдержанным в беседах, поступках и суждениях.

Если сопоставить факты, то получается, что именно в это время поэт знакомится со своей будущей супругой и делает ей предложение. Он не тешит себя надеждой, что урожденная графиня Ботмер согласиться стать его женой. Однако, вопреки ожиданиям, получает разрешение на брак со стороны родственников Элеоноры и долгое время не может поверить своему счастью. Тютчев настолько благодарен судьбе за этот неожиданный подарок, что боится спугнуть лишним словом или же мыслью свое семейное благополучие. Именно поэтому, изредка отрываясь от своих «таинственно-волшебных дум», поэт приказывает себе: «Внимай их пенью – и молчи!» . Автор словно бы предчувствует, что его личному счастью не суждено длиться вечно. И действительно, в 1838 году, после неудачного возвращения в Россию, сопровождавшегося крушением парохода, Элеонора Тютчева умирает на руках у поэта. Таким образом, его опасения становятся реальностью. По воспоминаниям очевидцев, после смерти жены Федор Тютчев стал совершенно седым за несколько часов. И – полностью расстался с иллюзиями относительно того, что сможет быть счастливым.

Поэзия Федора Ивановича Тютчева – классический образец стихосложения золотого века русской поэзии. Легкость и плавность языковых оборотов, певучесть и музыкальность стиха являются отличительными чертами лирики того периода, которые автор воплотил в своем творчестве. Самым интересным направлением творческой энергии этого поэта считается философская лирика. В частности, исследователей и читателей занимает трактовка знаменитого стихотворения «Silentium» (что в переводе означает «молчание»).

Ф. М. Тютчев сочинил стихотворение «Силентиум» в 1830 году, но опубликовал впервые только через 3 года в журнале «Молва». Еще через три года произведение заняло почетное место в более престижном издании «Современник», причем печаталось там неоднократно. Лирическое воззвание отметили выдающиеся представители эпохи. Чрезвычайно высоко его оценил, например, Лев Толстой, говоря об исключительной глубине мысли поэта. Писатель тоже вел аскетический образ жизни и полностью воплотил заветы Федора Ивановича.

Любопытно происхождение названия произведения. История создания «Silentium» началась еще в Германии, когда автор служил в посольстве и посещал лекции в Мюнхенском Университете. Там емкое латинское выражение служило призывом к тишине и вниманию, когда начиналось занятие. Тем же словом предваряли тост на студенческих застольях. Именно тогда Тютчев задумался об оригинальном заглавии для своего призыва к молчанию, которое должно сохранить возвышенные помыслы таковыми, а не уронить их в бесчисленных попытках быть понятым.

Жанр и размер

Федор Иванович Тютчев в зрелые годы увлекался трудами древнегреческих мыслителей, поэтому его лирика приобрела философское направление. Жанр «Silentium» так и называется «лирическое стихотворение» (еще его называют фрагментом). Его характеризует краткость, ясность, отсутствие героев и сюжета. Главным объектом внимания художника слова являются его же мысли и чувства. Дидактическая, убеждающая интонация берет свое начало из оды. Она «унаследовала» от этого жанра пафос и напор, которые необходимы для реализации авторского замысла. «Молчи, скрывайся и таи», - властное приказание, что повторяется трижды, надолго оседая в памяти.

Написано произведение секстинами, размер стихотворения «Силентиум» - четырехстопный ямб. Такая форма упрощает восприятие, делает посыл ясным и доходчивым. Предельный аскетизм оформления лишь дополняет авторскую задумку: не нужно производить внешний эффект, главное – иметь богатое внутреннее содержание. Так и «Молчание» не блещет лоском изощренной стилистики, зато пленяет глубиной идеи.

Композиция

Стихотворение «Silentium» состоит из 18 строк, разделенных на три шестистишия. Каждое из них относительно самостоятельно как в смысловом, так и в интонационно-синтаксическом отношении. Однако развитие лирической темы скрепляет их единое композиционное целое. Из формальных средств автор избирает однородные концевые рифмы. Это точные, мужские, ударные рифмы, которые акцентируют внимание читателя на основных моментах произведения.

В первой строфе лирический герой обращает к читателю пламенную речь с призывом хранить искренние чувства и мысли в глубинах души.
Во второй строфе повелительная интонация становится убеждающей, она разъясняет, почему искренние порывы ума и сердца нужно сдерживать и скрывать. Автор логически доказывает свою точку зрения.
В третьей строфе автор сформулировал угрозу, которая сулит неприятности тем, кто захотел выложить всю свою подноготную:

Лишь жить в себе самом умей -
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи, -
Внимай их пенью - и молчи!

«Таинственные думы» возвращают мысль к первой строфе, они аналогичны «чувствам и мечтам» , которые, как живые существа, «и встают, и заходят», - то есть это не мысли, а оттенки состояний души, чувств и грез. Их то и могут «разогнать» лучи и «оглушить» наружный шум.

Тема

Целостность внутреннего мира – это основная тема стихотворения «Silentium». Высказывая все и всем, человек только нарушит внутреннюю гармонию. Лучше пребывать в ней и развиваться, чтобы только близкие люди оценили богатства души. Житейская суета, сумятица быта отвлекают человека, его чувственный мир страдает от соприкосновения с грубой действительностью. Поэтому жизнь души не должна выходить за ее пределы, только внутри она сохранит гармонию.
Ложь . Молчание обеспечит человеку необходимую чистоту помыслов, незамутненную желанием понравиться и произвести эффект. Изреченная мысль уже имеет корыстное побуждение вызвать определенную реакцию у собеседника, то есть смысл ее искажается в зависимости от интонации и контекста. Поэтому истинное звучание то или иное соображение обретает лишь в голове, а все дальнейшие ее воспроизведения меняют изначальное значение, оно обрастает фальшью.
Одиночество . В данном контексте автор призывает человека к уединению во имя созидания. Оно позволяет ему приблизиться к истине на максимально близкое расстояние. В бесконечных разговорах, напротив, любая, даже самая правдивая мысль, становится банальностью.

Основная идея

Лирический герой имеет в виду даже не мысли, а духовную сущность, которую невозможно передать словами. Чувство, заключенное в робу будничного разговора, будет отрывочным, неполным, ложным, ведь не будет выражено в полной мере. Смысл стихотворения «Silentium» в том, что, пытаясь обрушить на людей свои откровения о жизни души, человек не достигнет цели, все испортит и опошлит.

Взрывая, возмутишь ключи, -
Питайся ими - и молчи.

Вечная разобщенность людей, которую мы боимся и пытаемся преодолеть, показана автором в этих строках. Изливать душу – не выход, ведь все люди разные и многие просто не способны понять друг друга. В многообразии людей, характеров, типажей заключается прелесть нашего мира, поэтому нельзя считать ее проблемой, подравнивая человека на прокрустовом ложе. Все и не должны понимать одного. Чтобы избежать конфликта, глубины своей души мы можем открывать только очень близкому окружению: семье или закадычному другу. В этой своеобразной избирательности заключается главная мысль Тютчева в стихотворении «Силентиум».

Художественные средства выразительности

Тютчев, как уже было сказано в начале статьи, не делает акцент на форме произведения. Его привлекают лаконичность и простота слога, которые обеспечивают читателю главное – понимание. Витиеватые фразы, конечно, оригинально смотрятся, но не соответствуют идейно-тематическому своеобразию стихотворения. Таким образом, тропы в «Silentium» не бросаются в глаза, а подчеркивают суть написанного. Они заставляют взглянуть между строк и поразмышлять над тем, что выражает автор.

Стих включает в себя нижеследующие изобразительно-выразительные средства: эпитеты («таинственно-волшебных дум»), сравнения и метафоры («Пускай в душевной глубине Встают и заходят оне Безмолвно, как звезды в ночи…»). «Оне» — лексическая форма, принадлежащая к высокому штилю. Такие слова можно встретить в одах Державина, например. Здесь же оно употреблено, как дань традиции и атмосфере, настраивающей читателя на торжественный лад. Также поэт рождает настоящие афоризмы: «Мысль изреченная есть ложь». Это выражение сегодня можно нередко встретить без привязки к автору, ведь оно стало по-настоящему народным крылатым выражением. Кроме того, Тютчев создает нежную аллитерацию: «Их оглушит наружный шум». Подобный звуковой эффект рождает ощущение шепота.

Анализ стихотворения
1. История создания произведения.
2. Характеристика произведения лирического жанра (тип лирики, художественный метод, жанр).
3. Анализ содержания произведения (анализ сюжета, характеристика лирического героя, мотивы и тональность).
4. Особенности композиции произведения.
5. Анализ средств художественной выразительности и стихосложения (наличие тропов и стилистических фигур, ритмика, размер, рифма, строфика).
6. Значение стихотворения для всего творчества поэта.

Стихотворение «Silentium!» было написано Ф.И. Тютчевым в 1830 году. Оно имело три редакции. Впервые было опубликовано 16 марта 1833 года в газете «Молва» № 33. Вторично (с ошибкой в 16-м стихе) было напечатано в «Современнике» за 1836 год. Затем было издано в третий раз – снова в «Современнике» в 1854 и 1868 годах, в так называемой «сушковско-тургеневской редакции». «Silentium!» было любимым стихотворением Л.Н. Толстого. Он включил его в «Круг чтения», сопроводив эпиграфом: «Чем уединеннее человек, тем слышнее ему всегда зовущий его голос Бога» . В своем сборнике стихов Тютчева пометил «Silentium!» буквой «Г», отмечая особую философскую и лирическую глубину произведения. Также это стихотворение очень любил Д.И. Менделеев, цитировавший его в предисловии к «Заветным мыслям».
Слово «silentium» в переводе с латыни означает «молчание», «тишина». Однако исследователи отмечают, что слово это употреблялось в Германии в качестве призыва к гостям перед тостами, призыва студентов к тишине в аудитории перед выступлением преподавателя или перед речью одного из студентов. Такое значение выражения, вероятно, также было знакомо Тютчеву, который с 1822-го года служил в Мюнхене, в Государственной Коллегии иностранных дел, и посещал лекции в местном университете. Таким образом, мы открываем новое значение заглавия – призыв к сосредоточенному слушанию, к полной концентрации внимания.
Произведение относится к философской лирике, стиль его – романтический, открывающий многозначность смысла. Жанр – лирическое стихотворение. Известный исследователь Ю. Тынянов называл стихотворения Тютчева лирическими фрагментами. Также отметим ораторские, дидактические интонации произведения, возможное влияние на стиль его речей Цицерона и античных философов, с произведениями которых был хорошо знаком поэт.
Основная тема – вечное противостояние внешнего мира и душевной жизни. Исследователи не раз отмечали, что дуализм и полярность мироощущения Тютчева отражены в его произведениях. Чувство и явление у поэта, как правило, дается вместе с антиподом. По такой же схеме построено стихотворение «Silentium!». В первой строфе поэт обращается к невидимому собеседнику, возможно, к другу, возможно, – к самому себе. Здесь действие из мира внешнего как будто переносится во внутренний мир. Поэт настойчиво и горячо убеждает своего собеседника:

Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои -
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи, -
Любуйся ими – и молчи.

Энергия, волевой напор переданы в этой строфе глаголами повелительного наклонения («молчи», «скрывайся» и «таи») и особым построением фразы, в которой в единую фразу соединены три предложения. И уже здесь мы наблюдаем противопоставление мира внутреннего и внешнего. Жизнь внутренняя соотнесена у поэта с ночью, чувства и мечты он сравнивает с безмолвными ночными звездами. Так в этом сравнении легкими штрихами Тютчев-романтик обозначает «приметы» жизни души: тонкость, неуловимость, смутность, неопределенность и непредсказуемость наших желаний, дум, грез. Вместе с тем «чувства и мечты» здесь приобретают определенную автономность и значительность – они живут самостоятельной, полноценной жизнью: «встают» и «заходят». Человек порою сам не в состоянии разобраться в собственных чувствах – именно к такому выводу подводит нас первая строфа стихотворения.
Вторая строфа представляет собой обращение из мира внутреннего к миру внешнему, а затем, наоборот, – снова к внутреннему. Энергичный напор, настойчивость сменяются холодным рассуждением, логикой. Вначале поэт ставит риторические вопросы, в которых звучит сомнение в самой возможности плодотворного контакта мира сердца и мира внешней жизни. Сомнение это подчеркнуто в тексте частицей «ли». Вопросы эти играют роль своеобразного тезиса в рассуждении поэта:

Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймет ли он, чем ты живешь?

Затем он дает однозначный ответ на свои вопросы:

Мысль изреченная есть ложь,
Взрывая, возмутишь ключи…

Душевная жизнь здесь сравнивается с незамутненными ключами. В этом опять же у Тютчева подчеркивается ее автономность, прихотливость. Чувства и переживания порою безраздельно владеют человеком, полностью подчинив себе внешнее его поведение. Таково было, очевидно, мироощущение самого поэта. Кроме того, передать свои истинные мысли и чувства человек не в состоянии. Между сознанием и речью – непреодолимая пропасть. И это один из законов человеческого общежития, который мы должны принять. И в качестве финального вывода вновь следует обращение к собеседнику: «Питайся ими – и молчи». Здесь угадывается мысль о самодостаточности личности. Человек, по Тютчеву, – это целый мир, глубины сознания и души его бесконечны. Он должен обрести желанную гармонию в собственной душе.
И именно об этом поэт говорит в третьей строфе:

Лишь жить в себе самом умей -
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи, -
Внимай их пенью и молчи!..

Мысль поэта здесь возвращается к первой строфе. Как отмечает Н.Ф. Королева, «таинственно-волшебные думы – это… романтические мечтания, оттенки состояний, подслушивать которые в себе так интересно юному романтическому воображению. В зрелом возрасте они могут вызвать улыбку, но не будут смешны, если были искренними. Соприкосновения с реальной жизнью они не выдерживают» . Человек должен обладать особой «тонкостью слуха», чтобы вполне насладиться волшебным «пеньем», льющимся в определенные моменты в его душе. Внешняя же жизнь здесь соотнесена с дневным временем: она прозрачна, проста и понятна. Кроме того, суетна и шумлива: «Их оглушит наружный шум».
Идея произведения перекликается с основной идеей отрывка В.А. Жуковского «Невыразимое». Последний пишет об ограниченных возможностях художника «прекрасное в полете удержать»:

Едва, едва одну ее черту
С усилием поймать удастся вдохновенью…
Но льзя ли в мертвое живое передать?
Невыразимое подвластно ль выраженью?

Согласно Жуковскому, душа художника – это единственное хранилище непосредственных впечатлений и живых чувств: «Святые таинства, лишь сердце знает вас». Художнику же подвластно лишь внешнее обозначение явления («что видимо очам»), но не передача его глубинной сути («Сей внемлемый одной душой обворожающего глас»). Тютчев-романтик, думается, идет далее своего предшественника. Человек не способен передать другим свои мысли и чувства, душа невыразима словами – таково мнение этого поэта. Именно в таком плане воспринимали это произведение многие критики. Так, В. Гиппиус писал о Тютчеве: «В той мифологии, которой исполнены его стихи, свое место занимает и светлая богиня Свобода… Но облик ее неясен, как неясна и вся в целом в тютчевской поэзии этих лет поэтическая тема – «поэт и люди». И рядом с приветствием общественной свободе возникает глубоко мрачное стихотворение «Silentium!»…, в котором даны резкие формулы, отделяющие «я» не только от пушкинской «непосвященной» черни, но и от какого бы то ни было человеческого общения…»
Композиционно произведение делится на три части (построфно), каждая часть «полностью замкнута в себе – по смыслу, интонационно, синтаксически и музыкально. Связь частей – лишь в развитии лирической мысли, которая… и составляет лирический сюжет…<….> Единственная формальная деталь, которой поэт позволяет себе подкрепить, подчеркнуть единство трех частей, – настойчиво повторяющиеся рифмы и последние строки…» Начинается и заканчивается стихотворение мотивом молчания: «Молчи, скрывайся и таи» – «Внимай их пенью и молчи». В этом плане мы можем говорить о кольцевой композиции.
Стихотворение написано четырехстопным ямбом (с включением амфибрахия), секстинами, рифмовка – парная. Поэт использует очень скромные средства художественной выразительности: эпитет («таинственно-волшебных дум»), сравнение и метафора («Пускай в душевной глубине Встают и заходят оне Безмолвно, как звезды в ночи…»). Мы находим слова высокого стиля («оне», «звезды»), афоризмы («Другому как понять тебя?», «Мысль изреченная есть ложь»), аллитерацию («Их оглушит наружный шум»).
«Silentium!» ярко характеризует Тютчева как поэта-философа и поэта-романтика. По глубине содержательности философской мысли оно перекликается с такими произведениями его, как стихотворения «О, вещая душа моя!», «Нам не дано предугадать», «Душа моя – Элизиум теней».

1. См.: Королева Н.Ф. Ф. Тютчев «Silentium!». Поэтический строй русской лирики. Л, 1973, с. 147–159.

2. Королева Н.Ф. Ф. Тютчев. «Silentium!». Поэтический строй русской лирики. Л, 1973, с. 147–159.

3. См.: Гиппиус В. Вступительная статья. – Тютчев Ф.И. Стихотворения. Л., 1936.

На этой странице читайте текст Федора Тютчева, написанный в 1830 году.

Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои —
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи,-
Любуйся ими — и молчи.

Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймёт ли он, чем ты живёшь?
Мысль изречённая есть ложь.
Взрывая, возмутишь ключи,-
Питайся ими — и молчи.

Лишь жить в себе самом умей —
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи,-
Внимай их пенью — и молчи!..

* Молчание! (лат.).

Другие редакции и варианты:

И мысли и мечты свои!

Встают и кроются оне,
Как звезды мирные в ночи, -

Их оглушит житейский шум,
Разгонят дневные лучи, -

И всходят и зайдут оне
Как звезды ясные в ночи:

Их заглушит наружный шум,
Дневные ослепят лучи:

Совр. 1854. Т. XLIV. С. 12, и след. изд.

Примечание:

Автограф - РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 11. Л. 1 об.

Первая публикация - Молва. 1833. № 32, 16 марта. С. 125. Вошло - Совр. 1836. Т. III. С. 16, под общим заголовком «Стихотворения, присланные из Германии», под номером XI, с общей подписью «Ф.Т.». Затем - Совр. 1854. Т. XLIV. С. 12; Изд. 1854. С. 21; Изд. 1868. С. 24; Изд. СПб., 1886. С. 88–89; Изд. 1900. С. 103–104.

Датируется предположительно не позднее 1830 г.

Автограф - на обороте листа со стих. «Цицерон». Авторские знаки в автографе - специфически тютчевские: шесть тире (во 2, 5, 10, 13, 15, 17-й строках), три вопросительных знака, все во второй строфе (1, 2, 3-й строках), восклицательный знак и многоточие - в конце. Конец строф основан на контрасте духовной активности (призывы: «любуйся», «питайся», «внимай») и будто пассивной замкнутости - призыв к молчанию. Последнее слово во всех строфах - «молчи» - сопровождается в автографе разными знаками. В первом случае стоит точка, во втором - многоточие, в третьем - восклицательный знак и многоточие. Смысловая, эмоциональная нагрузка этого слова в стихотворении возрастает. Особенно выразительно тире в конце знаменитого парадокса - «Мысль изреченная есть ложь». Суждение открыто, мысль не завершена, сохраняется многозначность высказывания.

В Муран. альбоме (с. 18–19) текст, как в автографе, но 16-я строка - «Их заглушит наружный шум» (в автографе - «оглушит»). Знаки: убраны все тире в конце строк, вместо них во 2-й строке - восклицательный знак, в 5-й - двоеточие, в 10-й - точка с запятой, в 13-й - восклицательный знак, в 15-й - запятая, в 17-й- двоеточие, в конце стихотворения стоит точка.

При печатном воспроизведении текст подвергся значительным деформациям. 2-я строка, которая в автографе - «И чувства и мечты свои», - в Молве имеет другой смысл: «И мысли и мечты свои!», но уже в пушкинском Совр. - «И чувства и мечты свои»; так и в дальнейшем. В автографе 4-я и 5-я строки - «Встают и заходят оне / Безмолвно, как звезды в ночи, - » (видимо, ударения: «заходя́т», «как звезды́»), но в Молве - другой вариант: «Встают и кроются оне / Как звезды мирные в ночи», в пушкинском Совр. - вариант автографа, но в Совр. 1854 г. и в других указанных выше изданиях дан новый вариант строк: «И всходят и зайдут оне / Как звезды ясные в ночи». 16-я и 17-я строки в автографе имели вид: «Их оглушит наружный шум / Дневные разгонят лучи -» (слово «разгонят» здесь требует ударения на последнем слоге). В Молве эти строки - «Их оглушит житейский шум / Разгонят дневные лучи», но в изданиях 1850-х гг. и последующих указанных - «Их заглушит наружный шум / Дневные ослепят лучи». Исправления, направленные на то, чтобы сделать стихи более гладкими и лишенными старинных ударений, затушевывали специфически тютчевскую выразительность. Интонации также далеко не достаточно зафиксированы в прижизненных и двух последующих изданиях. Не все тютчевские тире были сохранены; безосновательно отсутствовал восклицательный знак вместе с многоточием в конце стихотворения. Таким образом, обеднялся эмоциональный рисунок текста (в Молве, напротив, были поставлены в конце каждой строфы восклицательный знак и многоточие, но в этом случае игнорировалась указанная поэтом динамика эмоции).

Сложилась целая история осознания и интерпретации этого стихотворения. Н.А. Некрасов, полностью перепечатав его в своей статье, отнес к той группе произведений поэта, «в которых преобладает мысль», но отдал предпочтение стих. «Как птичка раннею весной…», хотя не отрицал «очевидных достоинств» стих. «Silentium!» и «Итальянская villa» (Некрасов. С. 215). Рецензент ж. «Библиотека для чтения» (1854. Т. 127. Отд. 6. С. 3–4) выделил в Изд. 1854 лишь два стих. - «Как океан объемлет шар земной…» (см. коммент. С.361) и «Silentium!». По поводу последнего он заметил: «Другое стихотворение, равно милое по мысли и ее выражению, носит латинское заглавие: «Silentium» (полностью приведено стихотворение. - В.К.) <…> Все думают точно так же, как господин Тютчев, но новость мысли не составляет достоинства в искусстве. Мысль какая-нибудь может казаться новою только тому, кто мало знаком с мыслями. Искусство действует, неизбежно, всеми известными, всех навещающими мыслями, и великий писатель - тот, кто для мысли, всеми ощущаемой, находит самое верное, самое короткое и самое красивое выражение, которого другие найти не умеют».

И.С. Аксаков (Биогр. С. 48) полагал, что это стихотворение и «Как над горячею золой…» представляют «кроме своего высокого достоинства, психологический и биографический интерес. Первое из них, то самое «Silentium», которое, напечатанное в 1835 г. (Аксаков допустил фактическую ошибку. - В.К.) в Молве, не обратило на себя никакого внимания и в котором так хорошо выражена вся эта немощь поэта - передать точными словами, логическою формулою речи, внутреннюю жизнь души в ее полноте и правде». Аксаков полностью перепечатал стихотворение, выделив курсивом 1, 2, 10, 11, 12, 13-ю строки, содержащие афористически выраженные мысли.

«Silentium!» относится к числу любимых стихотворений Л.Н. Толстого. В сб. стих. Тютчева он отметил его буквой «Г» (Глубина) (ТЕ. С. 145). По воспоминаниям современников, он часто читал его наизусть. А.Б. Гольденвейзер вспоминал высказывание писателя: «Что за удивительная вещь! Я не знаю лучше стихотворения» (Гольденвейзер А.Б. Вблизи Толстого. М., 1922. Т. II. С. 303). Цитаты из стихотворения использованы в романе «Анна Каренина». В одном из вариантов третьей главы шестой части романа Левин его цитировал; Левин говорил Кити о своем брате Сергее Ивановиче: «Он особенный, удивительный человек. Он именно делает то, что говорит Тютчев. Их замутит какой-то шум, внимай их пенью и молчи. Так он внимает пенью своих любовных мыслей, если они есть, и не покажет ни за что, не осквернит их» (ЛТ. Т. 20. С. 671). Впоследствии Толстой убрал из речи Левина ссылку на Тютчева и цитату применительно к Сергею Ивановичу, сблизив образ самого Константина с идеей «Silentium!». Толстой включил стихотворение в «Круг чтения» и сопроводил философским размышлением, по существу, он создал новый тип комментирования стихотворения- философско-религиозный:

Чем уединнее человек, тем слышнее ему всегда зовущий его голос Бога.

(Стихотворение приведено полностью. - В.К.).

По одному тому, что хорошее намерение высказано, уже ослаблено желание исполнить его. Но как удержать от высказывания благородно самодовольные порывы юности? Только гораздо позже, вспоминая о них, жалеешь о них, как о цветке, который не удержался- сорвал нераспустившимся и потом увидел на земле завялым и затоптанным <…>

Временное отрешение от всего мирского и созерцание в самом себе своей божественной сущности есть такое же необходимое для жизни питание души, как пища для тела» (ЛТ. Т. 42. С. 107–108).

Важным и оригинальным было то, что смысл тютчевского стихотворения раскрывался вне сферы индивидуалистической морали. Идея Тютчева «лишь жить в самом себе умей» получила развитие у Толстого в духе активного гуманизма, деятельного добра. Толстой против поверхностной общительности, она не имеет в его глазах цены, в основе ее могут лежать безнравственные соображения, он за глубокое единение личности с другими людьми на основе большой морали.

Первые два суждения в «Круге чтения» Толстого раскрывают психологический механизм нравственного призыва к молчанию. Писатель предложил две психологические мотивировки необходимости молчания, отрицания самораскрытия.

Первая. «По одному тому, что хорошее намерение высказано, уже ослаблено желание исполнить его». Снова Толстой выявляет психологию деятельного человека, от тютчевской созерцательности он ведет связующую нить к активно-практическому гуманизму: молчать о добрых движениях души нужно для того, чтобы лучше реализовать их. Это чисто толстовско-левинский поворот мысли. Многословие понимается как суррогат настоящего дела.

Вторая. Совесть человека требует активной внутренней жизни, внутренней сосредоточенности, самоуглубления: «Лучшая часть той драмы, которая происходит в нашей душе, есть монолог или, скорее, задушевное рассуждение между Богом, нашей совестью и нами». Бессовестный человек, пустой чужд этого нравственного диалога с самим собой, нравственного самоотчета, самопроверки, самоиспытания. Суд собственной совести может происходить лишь в молчании.

Идейную концепцию «Silentium!» Толстой органически включил в свою философию личности, в свою этику. Он объяснил и принял стихотворение с позиции активного человеколюбия.

В.Я. Брюсов (Изд. Маркса. С. XLII), рассматривая стихотворение, решает гносеологическую проблему: «Из сознания непостижимости мира вытекает другое - невозможности выразить свою душу, рассказать свои мысли другому.

Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймет ли он, чем ты живешь?

Как бессильна человеческая мысль, так бессильно и человеческое слово. Перед прелестью природы Тютчев живо ощущал это бессилие и сравнивал свою мысль с «подстреленной птицей». Неудивительно поэтому, что в одном из самых своих задушевных стихотворений он оставил нам такие суровые советы:

Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои.
Лишь жить в самом себе умей…»

С Брюсовым спорил А. Дерман (Заветы. 1912. № 9. С. 197): «Таким образом, из знаменитого восклицания «мысль изреченная есть ложь!» сделан г. Брюсовым силлогистический мостик к утверждению о предпочтительности нерассудочных форм постижения мира перед рассудочным познанием. Это явно неубедительно и основано на необъяснимом игнорировании прямого смысла восклицания и всего стихотворения «Silentium» в целом. Не «мысль, т. е. всякое рассудочное познание, есть ложь», но «мысль изреченная», и смысл стихотворения исключительно в том, что мысль искажается при своем рождении при превращении в слово». Развивая свою мысль и цитируя стихотворение, полемист уточняет свое понимание тютчевской идеи: «бессилие слова заключается в невозможности передать силу мысли, смысл не в равенстве мысли и слова, а в разности, в утечке и искажении мысли при передаче другому».

Для Д.С. Мережковского это стихотворение - «сегодняшнее, завтрашнее». Логика мысли Тютчева, по мнению писателя, направлена на «самоубийство»: если в основе мира лежит злая воля, активное действие бессмысленно, разумно лишь созерцание. Человек не нужен другому человеку для действия. Если действие бессмысленно, то и общение не нужно. Отсюда вывод: «Лишь жить в самом себе умей» - выражение индивидуализма, одиночества, безобщественности. Следующий шаг на том же пути развития делают Бальмонт, пожелавший жить собой и быть себе солнцем, и З. Гиппиус, которая хочет «полюбить себя, как Бога». «Самоубийцы так и не знают, что цианистый калий, которым они отравляются, есть Молчание: «Молчи, скрывайся и таи / И чувства, и мечты свои… / Лишь жить в самом себе умей…». Его болезнь - наша: индивидуализм, одиночество, безобщественность» (Мережковский. С. 13).

К.Д. Бальмонт выделил в наследии Тютчева это стихотворение: «Художественная впечатлительность поэта-символиста, полного пантеистических настроений, не может подчиниться видимому; она все преобразовывает в душевной глубине, и внешние факты, переработанные философским сознанием, предстают перед нами как тени, вызванные магом. Тютчев понял необходимость того великого молчания, из глубин которого, как из очарованной пещеры, озаренной внутренним светом, выходят преображенные прекрасные призраки» (Бальмонт. Кн. 1. С. 88–89).

Вяч. Иванов считал это стихотворение определяющим в мироощущении Тютчева: «Молчи, скрывайся и таи» - знамя поэзии Тютчева; его слова - «тайные знамения великой и несказанной музыки духа» (По звездам. СПб., 1909). С. 37–38); поэт-теоретик имеет в виду самопогружение, когда «нет преград» между человеком и обнаженной бездной, такое приобщение к мировым безднам невыразимо в слове и требует Silentium. Это мгновение бытия ценно и вечно». Вяч. Иванов сблизил по смыслу стих. «Silentium!» и «День и ночь»: «Новейшие поэты не устают прославлять безмолвие. И Тютчев пел о молчании вдохновеннее всех. «Молчи, скрывайся и таи…» - вот новое знамя, им поднятое. Более того, главнейший подвиг Тютчева - подвиг поэтического молчания. Оттого так мало его стихов, и его немногие слова многозначительны и загадочны, как некие тайные знамения великой и несказанной музыки духа. Наступила пора, когда «мысль изреченная» стала ложью» (там же. С. 38).

Символисты, изучая структуру тютчевского образа и стремясь найти у этого поэта модель символической поэзии, обращались к «Silentium!», видя в нем теоретическое обоснование поискам символов. Если «мысль изреченная есть ложь» и никаким логическим сочетанием слов, ни в каком определенном образе нельзя адекватно выразить идею, остается единственный путь - «поэзия намеков, символов» - так развивал свою мысль В.Я. Брюсов (Смысл современной поэзии. Избр. соч. М., 1955. Т. 2. С. 325). «Живая речь есть всегда музыка невыразимого; «мысль изреченная есть ложь», - ссылаясь на Тютчева, писал А. Белый (Магия слов. Символизм. М., 1910. С. 429) и заключал: «В слове-символе соединяется «бессловесный» внутренний мир человека с «бессмысленным» внешним миром». В конечном итоге развития этой мысли он сводил лирическое творчество к магическому заклинанию через звукоподражания и образец находил в поэтическом опыте Тютчева.

Лишь жить в себе самом умей —
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи,-
Внимай их пенью — и молчи!..
_______________
* Silentium — Молчание! (лат.)

Анализ стихотворения «Silentium!» Тютчева

Тютчев стал известен благодаря своим стихотворениям в жанре пейзажной лирики. Но в ранний период творчества он обращался к философским и глубоко личным темам. Эти произведения писались исключительно для себя, поэт не стремился к литературной известности и не пытался опубликовать свои творения. Лишь поддавшись уговорам друзей, Тютчев решился издать некоторые ранние стихотворения. Одним из них было стихотворение «Silentium!», опубликованное в 1830 г. Считается, что написано оно было гораздо раньше. Стих выдержал несколько серьезных авторских правок. Тютчев опасался передать на суд публике некоторые сугубо личные размышления.

Латинское название произведения (в пер. – «молчи», «молчание») сразу же указывает на склонность автора к романтизму, который являлся на тот момент доминирующим направлением в искусстве. Ему был присущи мотивы неудовлетворенности окружающим миром и одиночества лирического героя. Эти мотивы четко прослеживаются в стихотворении. Автор обращается к воображаемому собеседнику с призывом скрывать свои истинные чувства от остального общества. Этот монолог можно считать откровенным разговором Тютчева с самим собой. Сокровенные мечты человека являются его высшей ценностью. Автор сравнивает их со «звездами в ночи», которыми можно только безмолвно любоваться.

Внутренний мир человека уникален и неповторим. Интимные переживания невозможно выразить в словах, а тем более передать другому. Мысли чисты и совершенны, они являются высшим даром природы. Слова — лишь слабое отражение человеческой мысли, они значительно ее искажают и меняют первоначальный смысл на прямо противоположный («мысль изреченная есть ложь»). Поэтому молчание – единственный выход для человека, который хочет сохранить целостность своих сокровенных размышлений.

Внутреннее душевное богатство позволяет человеку существовать независимо от окружающего мира, только этому необходимо научиться. Способность к самосозерцанию и самосовершенствованию – особое качество человека, отличающее его от животного мира. «Наружный шум», который символизирует бессмысленную суету толпы, может повредить гармонию внутреннего мира. Человек должен тщательно беречь свою индивидуальность. В сочетании с молчанием это откроет перед ним все тайны мироздания.

Стихотворение «Silentium!» очень важно для понимания внутреннего мира Тютчева. Можно предположить, что поэт стал по преимуществу «певцом природы» потому, что не хотел больше делиться с окружающими своими философскими размышлениями.